Первенец особой породы

Жил да был во второй половине XVII столетия в Белокаменной государев человек дьяк Посольского Приказа Василий Тимофеевич Постников. Без преувеличения можно утверждать, что он являлся одним из наиболее замечательных дипломатов допетровской эпохи. С важными поручениями дьяк объехал всю Европу, побывал в Китае и Турции, заключил к великой пользе Отечеству немало серьезных международных договоров. Но от природы имел дьяк Василий Постников характер самый что ни на есть неуживчивый, буйный, склонный к раздорам. На дипломатических переговорах он вел себя настолько непозволительно, что в Москву не раз поступали жалобы от венского двора «на дерзкие бесчестные поступки» Постникова и просьба «таковых непостоянных людей впредь не присылать».

Сын пошел в отца

Умный, много повидавший человек, Василий Тимофеевич не на словах усвоил, что учение - свет, а неученых - тьма, и постарался своим детям дать хорошее образование, с младых ногтей втолковывал им премудрости книжной науки, учил языкам, а когда подошел срок, то определил старшего сынка Петра в недавно созданную Славяно-Греко-Латинскую академию.

Хоть и твердят, что природа любит отдыхать на детях талантливых людей, здесь случай выдался особый: сын пошел в отца не только склонностью к ссорам и вспыльчивостью, но и способностями, бойкостью языка, охотой к наукам. Академическое начальство в знак поощрения в канун Рождества 1691 г. отправило его с поздравлениями к самому патриарху. Постников произнес «по-латыни и по-словенску о Рождестве Христовом многие речи». Патриарх остался доволен - пожаловал студиоза тремя золотыми.

Вскоре Пётр Постников был определен в стряпчие, но занятия не оставил, а более того, приохотился ходить к двум врачам-грекам Якову Пелярино и Ивану Комнину, смотрел, как они готовят лекарства, лечат страждущих. Да и те были рады любознательному студиозу, который благодаря знанию нескольких языков стал незаменим для иностранных докторов, еще не выучивших в достаточной мере русский язык.

Иван Комнин, окончивший медицинский факультет университета в Падуе, особенно привязался к способному юноше и присоветовал тому ехать в Италию учиться медицине. Благодаря связям отца и собственным талантам удалось устранить все препоны, и весной 1692 г. стряпчий Пётр Постников был отпущен «по именному великого государя царя Петра Алексеевича указу в Венецию для совершения свободных наук, в Потавинскую академию...»

Путь предстоял не близкий - через Польшу, Силезию, Австрию в Падую.

Под куполами Падуи

«Доводилось ли вам бывать когда-нибудь в Падуе, друзья мои? Если нет, право, бросьте все свои неотложные дела, садитесь в вечерний дилижанс, и в Падую... Чудный, должен вам доложить, городок, эта самая Падуя», - так или почти так, мог, вероятно, говорить на склоне лет своим знакомым Пётр Васильевич Постников, ведь воспоминания юности всегда подернуты розовой дымкой ностальгии.

После распластавшейся под северным небом деревянной одноэтажной Москвы Падуя поразила Постникова куполами высоких соборов, изыском каменной архитектуры, буйством южной природы. Он полюбил долго стоять на мостах, перекинувшихся через реку Бакильоне. Построенные еще римлянами, они, казалось, сохранили следы сандалий легионеров, отправляющихся на север воевать с варварами. На городской площади он пересчитывал статуи падуанских знаменитостей, бродил по пиацца дель Кармине с памятником Петрарке, на пиацца дель Санто любовался бронзовой глыбищей конного памятника кондотьеру Гатамелате работы знаменитого Донателло. Одних соборов столько, что за неделю не обойти...

Но более всего привлекал приезжего московита знаменитый в средние века университет, основанный еще в 1222 г.; университетская библиотека, собравшая всё лучшее, что смогла родить к тому времени человеческая мысль.

Постников усердно изучает анатомию, хирургию, фармацию, одновременно прослушав и курс философии. После двух лет занятий он был подвергнут пристрастному экзамену, на котором удивил университетских профессоров познаниями в медицине, философии и языках -греческом, латинском, итальянском и французском, находчивостью в ответах и складом речи, «яже в совершеннейшем философе и враче искатися обыкуют». Наконец, 9 августа 1694 г. в торжественной обстановке русский студент итальянского университета был признан доктором медицины и философии с правом преподавать эти науки и удостаивать ученых степеней.

Он возвращался на родину победителем, впереди, казалось, его ждали блестящая карьера, слава, богатство...

 «Живых собак мертвить, а мертвых живить»

Не так, однако, считали московские доктора из Немецкой слободы, встретившие Постникова как злейшего конкурента. Эта корпоративная взаимная неприязнь немецких и русских врачей будет продолжаться еще несколько поколений, а пока первый и единственный отечественный доктор медицины был вынужден держаться подалее от коллег-противников.

На всё, конечно, государева воля, но Пётр I, почитавший самого себя за отменного лекаря, использовать Петра Васильевича на ином поприще. Постникова приписывают к Великому посольству, отправлявшемуся в Европу, во главе которого стоял Лефорт, а сам царь конспиративно числился в нем «десятником Петром Михайловым». Постникову «велено быть, для его великого государя дел, при них, великих и полномочных послах».

Во время путешествия Постников переводит, занимается устройством квартир для посольства, закупает медицинские инструменты, лекарства, книги. Царь посылает Постникова квартирьером в Венецию, куда собиралось направиться посольство, однако очередной стрелецкий бунт поменял планы Петра I. Он срочно возвращается в Россию для усмирения и наказания бунтовщиков, а Постникову приказывает следовать в Вену, чтобы вместе с думным дьяком Прокофием Богдановичем Возницыным вести переговоры.

Но турки тянули с началом переговоров, и Постников - сказался-таки отцовский характер - без разрешения, повинуясь лишь душевному позыву, решился вместо Вены отправиться в Неаполь, чтобы усовершенствовать там медицинские навыки. Своему непосредственному начальнику -Прокофию Возницыну Постников лишь наскоро отписал в записке, что он отправился «живых собак мертвить, а мертвых живить».

Возмущенный подобным невиданным самоуправством подчиненного, Возницын шлет ему грозные послания, в которых приказывает не мешкая ехать к Вену: «Паче опасаяся государева гневу, потому что тебе велено быть со мною на турской комисии, и без тебя быть нельзя, и дела делать будет некем, и турский посол другой, гречанин Маврокордат: того ради ты к тому дел и присовокуплен, что, сверх инаго, можешь с ним говорить поеллинску, и поиталиан-ску, и пофранцузску, и полатыне, а он те все языки знает...

Поехал ты в Неаполь для безделья, ибо сие дело не гораздо нам нужно. Отечески тебе наказую, если ты умедлишь, ведай себе подлинно, что великий гнев величества, государя нашего милостиваго, примешь».

Что такое «великий гнев милостиваго» царя, Постников знал не понаслышке и прочувствовать его на своей шкуре явно не желал. Он поспешил в Вену. Переговоры с турками окончились успешно: было заключено очень нужное для России перемирие на два года. Из Вены Постников поехал с дипломатическими поручениями в Голландию, Англию и Францию.

И врачей вербовал в Россию...

Прожив за границей почти 9 лет, Постников возвращается на родину. На этот раз его приезд был обставлен если не помпезно, то почетно и предупредительно. Не обошлось, конечно, без вмешательства отца, выбившего для сопровождения сына 20 подвод для перевозки вещей и. Именным государевым указом от 23 марта 1701 г. Постников был записан доктором в Аптекарский приказ с годовым жалованьем в 500 руб., но с обязанностью переводить «в Посольском приказе как случится латинские, французские, италианские нужные писма». 
Но недолго пришлось заниматься доктору своим любимым ремеслом: осенью того же года он получает приказ скакать в Париж для «сообщения о тамошних поведениях».

Как говаривал впоследствии другой русский врач - Антон Павлович Чехов, «русский за границей если не шпион, то дурак»... Постникова дураком никто не считал. Более того, скупой на похвалы Андрей Артамонович Матвеев - русский посол в Голландии отзывался о молодом коллеге весьма комплиментарно: «муж умный и дела европскаго и пользы государевой сведомый и в языках ученый».

Доктор, ставший русским агентом во французской столице, собирал сведения о настроениях при королевском дворе, интриговал в пользу России, распространял среди зарубежных дипломатов нужную информацию, а при необходимости и дезинформацию, то есть занимался тем, чем занимаются резиденты всех разведок, работающие за рубежом. А, кроме того, вербовал врачей для работы в России, посылал туда лекарства, инструменты, медицинские книги, анатомические диковины для петровской Кунтскамеры.

В таких хлопотах и заботах пролетело еще целых 9 лет. В глубине души Постников очевидно рассчитывал, что рано или поздно его назначат русским послом в Париже, но, увы, радужные надежды рассеялись как дым, когда в 1710 г. пришло распоряжение возвращаться в Россию. Вероятно, на решение Петра I возвернуть Постникова на родину повлияло и то обстоятельство, что подобно отцу Пётр Васильевич не любил жить тихо - не раз приходили в Петербург доносы на буйное поведение русского агента, его долги и куртуазные приключения.

Постников был щедр и жил открыто. Еще из Франции он писал отцу: «Ни деревень, ни придатков не желаю, токмо служить в чину честном и потребном всячески... За излишними денгами для моего особливого приобретения не гоняюся, слава всевышнему, пренебрегаю их, весьма устремляя моя намерения и покушения к честному и полезному услужению его величествия и государственным публичным интересам и делам».

Действительно, богатств Пётр Васильевич так и не выслужил. По приезде домой доктора медицины определили в Посольский приказ переводчиком. Известен его перевод французского сочинения «О послах и министрах чужестранных и о должности дел их, и что есть посол, и честь ево».

Бурная жизнь двора Петра I почти не касалась Петра Постникова, и, кажется, никто не заметил, когда он тихо скончался, занятый добросовестным переводом очередного французского трактата.

...Пётр Васильевич Постников был не только первым русским доктором медицины, но и первенцем той породы русских интеллигентов, что всю свою жизнь посвятили служению России, «не получив, - по выражению его биографа, - в жизни сей награды за труды, пожертвования свои и упражнения в науках».

Но, может, тем-то и сильна наша держава, что испокон веку обитают в ней люди, подобные доктору Постникову, навсегда определившие нравственный портрет всего русского народа. Не любители красного словца, вычурной позы, они творили великие и малые дела, согласуя свои поступки только с собственной совестью. А совестливый человек на Руси всегда был Божьим человеком...

Александр КРЫЛОВ.
Москва.