Путь в ученый бомонд

В открытую говорить об ошибках в науке всегда было как-то не принято. Между собой еще куда ни шло, а чтобы довести до общего сведения - нет уж, увольте. Настоящие джентльмены сор из избы не выносят, да и погружение в науку представляется делом довольно-таки сложным, от ошибок тут не застрахуешься, и уж если они случаются, то можно и глаза закрыть, в крайнем случае отнестись снисходительно. Но, судя по статье академика РАМН Павла Сидорова и психолога Александра Кудрявцева (см. «МГ» №85 от 08.11.06), об ошибках, допускаемых в научных исследованиях, приходится уже не только говорить, но и обязательно принимать во внимание, изучать и даже системно классифицировать. Значит, речь идет не о нелепых казусах, а о некоем явлении в науке, которое вообще представляется недопустимым. Но тем не менее довольно распространенным.

У дальних истоков

Да, от случайной ошибки, так или иначе закрадывающейся в научное исследование, действительно трудно застраховаться. На то она и случайная. В то же время стоит заметить, что уже сам факт ее обнаружения для истинного ученого оборачивается душевной травмой, которую он и не в состоянии скрыть. Но речь пока не об этом.

Многое может пояснить цитата, взятая из упомянутой статьи: «...научная работа рассматривается многими не больше и не меньше как способ продвижения по служебной лестнице... что влечет за собой пренебрежительное отношение к вопросам научной этики, допущение намеренных искажений фактов, фальсификации и жульничества». Утверждение это, к сожалению, небеспочвенно.

Служебная лестница - это растянувшаяся на долгие годы карьера, у кого-то она крутая, у кого-то пологая , а кто-то так и ходит всю жизнь по замкнутому горизонтальному кругу, не состоялся, значит, такой человек. Конечно, плох тот солдат, который не мечтает о маршальском жезле, и дай ему Бог того достигнуть. Только вот когда для достижения цели используются любые, в том числе и нелицеприятные средства, когда возникает пренебрежительное отношение к собственному делу, тогда не избежать негатива. Но откровенные карьеристы любовью в обществе не пользовались во все времена, а что касается пренебрежительного отношения к делу, то возникает оно вовсе не на пустом месте, а обусловлено рядом благоприятствующих тому обстоятельств. И тут без краткого экскурса в историю никак не обойтись.

В не столь уж далекие сталинские времена за выслугу лет, то есть за длительность обитания или пребывания в НИИ, его научные сотрудники без защиты диссертации получали звания и кандидатов, и докторов наук. Главное заключалось в том, чтобы «отбыть» там положенный срок. И неважно, чем человек все это время занимался в том самом НИИ, - был-то он все-таки все эти годы не где-нибудь, а «состоял при науке», должность занимал соответствующую. Вот и удостаивался в итоге желанной ученой отметины. Дожидался он ее, естественно, с великим нетерпением, даже если и осознавал при этом, что ученый он никакой. Ну и как тут не родиться пренебрежительному отношению к собственному делу? Все равно ведь заманчивая цель будет достигнута, и написанное в гербовой бумаге не опровергнуть никому. Вновь входящие в науку на том и воспитывались, и, надо сказать, не без успеха.

Можно отметить и еще одно немаловажное обстоятельство: в советском государстве, из которого мы в массе своей вышли, было регламентировано всё и вся: количество банных мест и парикмахеров на тысячу жителей, общественных туалетов и торговых точек, свалок и зеленых насаждений и многое другое прочее. Гигиеническая наука много сил затратила на разработку самых разнонаправленных санитарных норм (не они ли, кстати, и послужили причиной возникновения пресловутых очередей в городах и поселках великой страны?). А попробуйте-ка сами рассчитать требуемое количество душевых рожков в общественной бане на тысячу городских жителей? Нелегкое дело, но ведь те специалисты справлялись, подсчитывали...

В разные годы советской власти разрабатывались и санитарные нормы жилья. За рубежом задача решалась просто: в семье на каждого человека должна приходиться одна комната, плюс еще одна - общая. А в советской стране на одну живую семейную душу приходилось 7-9, а то и 4-5 квадратных метров жилой площади. Это уже потом, под самый конец ее существования, появились цифры 12, 15 и даже 19. Да и высота потолков в квартирах сократилась с 3-4-метровой до «вполне достаточной» - чуть больше 2 метров. Воистину, в тесноте, да не в обиде. А какая-то там перенаселенность, скученность, высокий риск заболеваемости - не такая уж это беда, всех вылечит отечественное здравоохранение.

Что же скрывалось под этой эволюцией цифр? Не человек ведь за пролетавшие годы раздавался вширь, что, безусловно, потребовало бы увеличения норматива, но власть, прикрываясь «высшей целесообразностью», на тех метровых минимумах настаивала, хотя для себя предпочитала использовать нормативы зарубежные. А означало все это до крайности банальное давление власти на гигиеническую науку: выдана вам несусветная норма, а вы, научные деятели, ее извольте обосновать. И обосновывали: окна не затеняйте, не закрывайте форточки, будет осуществляться хороший воздухообмен, и можно будет проживать и на 4, и на 5 метрах. Так и жили долгие годы. И услужливо выручали демагогических руководителей: стал ощутимым дефицит мяса - развернулась пропаганда пользы рыбных изделий, и во всей стране четверг оказался «рыбным днем». Все более скудным становился обеденный стол - деятели от науки заговорили о вредном действии холестерина, присутствующем в сливочном масле, и настойчиво рекомендовали населению употреблять салаты из одуванчиков...

Что может порождать такое властное требование и столь послушное его выполнение? Естественно, полнейшее пренебрежение к исполнению своего долга. Что властям потребно, то и будет наукой узаконено. Так десятилетиями воспитывался научный работник, обладающий уникальными характеристиками, - всегда сделает то, что от него потребуется. Тем более что такое усердное послушание сопровождалось и соответствующим материальным вознаграждением, продвижением по службе и всем другим, что к тому прилагалось. А результаты и начали сказываться на качестве научных исследований.

Тяп-ляп - и готово

В российском научном мире существуют до сих пор неизвестно кем разработанные временные нормативы: аспирант обязан выполнить заявленную в научный план института диссертационную работу за три года, докторант - за пять. Почему именно за 3 и 5, объяснить невозможно, но десятилетиями требование остается незыблемым. И если сроки эти не выдерживаются, то отвечать перед Минздравом или РАМН придется известно кому - директору НИИ (не обеспечил, не проконтролировал, не потребовал и пр.). Что в такой ситуации остается делать этому самому директору? Конечно же, требовать, «нажимать», торопить, но кого именно? Естественно, руководителя отдела или лаборатории, «под крылом» которого и «подвизаются» диссертанты. На проработку руководителем ответная реакция с их стороны всегда проста и до крайности незатейлива: «наберем обороты» и поспешим. И вот тут-то все и начинается.

Накопленный материал подвергается «научной» обработке, при которой отсекается все, «отвлекающее» внимание. Из статистических рядов исследователем убирается то «лишнее», что не укладывается в рамки выдвинутой гипотезы. Так, к примеру, один из профессоров напутствовал своего подопечного: просмотрите те экспериментальные данные, которые были получены в работе, отберите по нужным показателям те, что соответствуют замыслу и подходят для решения задачи, и отбросьте все остальное. Это же выборочные исследования (!), разве такое трудно понять? Действительно не просто понять, на кого тут ложится большая вина за такие вот «научно обоснованные результаты» проведенного эксперимента, - на руководителя или соискателя или оба повинны в мошенничестве? И как же четко перекликается это с тем злополучным квартирным метражом - сколько положено, столько и будет обосновано. Норвежскому онкологу Судбе (тот же упомянутый номер «МГ») просто не повезло, когда какой-то любознательный врач решил ознакомиться с его первичными данными, в результате чего и приключился «конфуз». А если выборочно проверить первичные данные наших исследователей, не придется ли проверяющим раз от раза сталкиваться с подобной подтасовкой данных?

Порой случается и такое, что шеф, выполняющий докторскую диссертацию, «запаздывает», и сдача работы в срок с каждым днем становится все более проблематичной. В этой ситуации «свободные» научные сотрудники на корпоративных началах начинают оказывать ему активную и посильную помощь. Какие там показатели крови должны быть у экспериментальных животных, а может и у пациентов, которые свидетельствуют о явном влиянии примененного вещества? Мазки крови, просматриваемые наспех, в конце концов вообще отбрасываются в сторону, их, деликатно выражаясь, просто игнорируют, а начинают фиксироваться «среднепотолочные», но точно соответствующие требованиям шефа данные. Нужно ведь только помочь ему, «зашивается» человек, а долг - он же платежом красен. Придет время, и эта услуга будет оплачена сторицей.

Случается, к сожалению, такое совсем не редко, и ошибки, «проскакивающие» в подобных научных работах, трудно назвать случайными, они больше похожи на запрограммированное жульничество. Слава Богу, что в основном в науку приходятлюди по призванию, по потребностям своей души, испытывающие всепоглощающую жажду к познанию мира, но ведь бочку меда способна испортить и единственная попавшая в нее ложка дегтя.

Перекошенная кузница научных кадров

Для тех, кто избрал научную стезю, двери в НИИ открываются не сразу. Тут в качестве ключа помимо достойного окончания вуза должна послужить еще и солидная теоретическая подготовка. Через заманчивый порог храма науки сможет переступить лишь тот, кому удастся пройти через отборочное сито из нескольких экзаменов, сначала конкурсных, при поступлении в аспирантуру, а потом, через год, более формальных, но тем не менее призванных подтвердить право соискателя на продолжение работы - так называемый кандидатский минимум. Сдавать его надо, иначе не будет допуска к защите, а поскольку она уже «не за горами», то проходят этот досаждающий Рубикон практически без промахов. Таким образом, получить научную степень кандидата медицинских наук можно, лишь показав свои знания в области той науки, которая избрана соискателем, даеще и оказаться сведущим в философии и владеющим иностранным языком. Удивительная экзаменационная палитра! С избранной соискателем наукой все кажется ясным, но при чем тут философия и иностранный язык? Да притом, что это и есть то самое прошлое, которое накрепко вросло в настоящее.

Там, в этом прошлом, марксистская философия сопровождала человека на всем его жизненном пути. Наверное, мудренее он становился даже при вульгарном ознакомлении с нею, классовое обретал чутье и несгибаемость. И конечно же, заявляя о себе как о потенциальном ученом, он, прежде всего, должен был показать свои глубокие познания в этой сфере, показать, что овладел диалектикой и с ее помощью может теперь объяснить любое явление в природе. Потому как без ее понимания не сумеет найти даже способа лечения банальной грыжи. Время охмеления марксистской философией ушло, а вот экзамен остался. По всей видимости, специалист, сдавший кандидатский минимум по философии, может с успехом и без тени сомнения лечить любого больного с любой тяжестью заболевания. Стоит только сесть и диалектически раскинуть умом. А как еще иначе можно объяснить обязательность сдачи этого экзамена?

Еще лет 5-10 назадструдом можно было найти специалиста (и даже ученого), который бы сносно владел тем или иным иностранным языком. Сейчас этими знаниями уже никого не удивишь - сплошь и рядом разговаривают, читают и пишут, как на родном языке. Может тогда, в недалеком прошлом, требование от будущего ученого знаний иностранного языка и было оправданным, поскольку должен он был как-никак, но ориентироваться в мировых публикациях, чтобы ненароком не изобрести еще какой-нибудь велосипед. Но даже и тогда это являлось его личным делом - хочет, будет всегда в курсе событий и кругозор будет всегда соответствующий, не может, что ж, перебивайся, как говорят, с хлеба на воду. И если говорить о нашем времени, то с уверенностью можно отметить, что не прослеживается никакой целесообразности в обязательности сдачи этого экзамена. Разве не найдется ему более важная замена?

Представляется совершенно очевидным, что при таком изжившем себя подборе экзаменационных проверок нельзя оценить у кандидата в ученый бомонд ни его склонности, ни способности к проведению научных исследований, как и к нравственному восприятию научной этики. А ведь именно это должно быть поставлено во главу угла при наборе в аспирантуру молодых специалистов. И именно тогда перекроется туда дорога тем, кто ищет в науке лишь собственную выгоду и использует для карьеры в ней любые пути, методы и возможности. В том числе и жульнические. Пока же остается лишь классифицировать ошибки, то и дело проскакивающие в научных исследованиях.

Юрий КОРНЕЕВ,
обозреватель «МГ»,
кандидат медицинских наук,
заслуженный работник
здравоохранения РФ.