Лечить не больных, а здоровых?

О том, что выдающиеся способности очень часто граничат с психическими отклонениями, человечество догадывалось «с тех пор, как появились люди», по словам Цицерона. Однако первым попытался как-то систематизировать этот феномен итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо.

Был ли «психом» Ньютон?

Много характерных примеров приводит доктор Ломброзо в своей книге «Гениальность и помешательство». Дидро, нанимая извозчиков, забывал отпускать их, и ему приходилось платить им за целые дни, которые они напрасно простаивали у его дома, пишет доктор. А Бетховен и Ньютон, принявшись - один за музыкальные композиции, а другой за решение задач, до такой степени становились нечувствительными к голоду, что бранили слуг, когда те приносили им кушанья, уверяя, что они уже пообедали.

В этой книге, опубликованной в середине XIX века, Ломброзо утверждал, что абсолютное большинство великих людей страдало душевными заболеваниями. Эта теория всегда вызывала немало споров. Гений должен выходить за рамки, за контекст своего времени, совершить что-то, что отвергнет стереотипы и существующие формы бытия. Именно поэтому изначально понятие сумасшествия не имело отношения к психиатрии, так же как психиатрия не имела отношения к медицине, утверждает наш современник, психоаналитик, видный деятель европейской школы психоанализа Михаил Страхов. По его мнению, психиатрия возникла как некий заказ общества на то, что стали появляться люди, несогласные жить как все, или просто такие, которые жить, как все, не могут.

Для обычных людей этот мир является единственным, который они знают. Для безумца тот же самый мир с самого начала является чуждым, сложным, и именно в силу этого он, как никто другой, всё ставит под вопрос. Например, для своей эпохи открытия Коперника и Галилея были слишком «неудобными» и никак не вписывались в сложившуюся систему представлений о мире, своим современникам они казались сумасшедшими. Только сумасшедшему может прийти в голову мысль усомниться в том, что вокруг Земли всё вращается.

В своей «Истории безумия в классическую эпоху» известный французский философ Мишель Фуко фактически описал историю западноевропейской цивилизации, в том числе цивилизации современной, как историю взаимоотношений с безумием. Представление о безумии, связанном с искусством, идет от Платона, который писал о «священном безумии» в поэтическом творчестве.

Кстати, в Средние века к безумцам относились еще терпимее, считая юродивых гласом божьим, а общение с ними - возможностью соприкоснуться с истиной. Творцы XVII века описывают драму людей, которые пытаются отойти от абсолюта божественной веры и найти свою индивидуальность, но теряют разум.

Болезнь романтиков

В первой половине XIX века безумие становится принадлежностью романтического сознания. Есть великие безумцы романтизма: в русской литературе это, наверное, Константин Батюшков, в немецкой - конечно, Фридрих Гельдерлин, фигура интереснейшая. Для них безумие было в первую очередь связано с романтическим представлением об интуитивном прикосновении. О том, что к истине можно прийти иррациональным путем, в творческом откровении. Однако поэтов роднит не только схожее отношение к творчеству, но и душевная болезнь, которой оба они страдали.

Поставить диагноз через 200 лет - непростое дело, однако, по сохранившимся свидетельствам, в том числе и врачей, лечивших Батюшкова, можно предположить, что поэт страдал шизофренией. Когда ему было 33, болезнь приняла необратимый характер, и, неизлечимо больной, он провел вторую половину своей жизни, отгородившись от мира черным занавесом безумия. В 1830 г. его навестил Александр Пушкин. Батюшков его не узнал. В том же году Пушкин напишет: «Не дай мне Бог сойти с ума... »

Друг Батюшкова поэт Пётр Вяземский в своей записной книжке отметил одно из последних высказываний Батюшкова о своем творчестве: «Что писать мне и что говорить о стихах моих!.. Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай теперь, что в нем было!»

Батюшков всегда настаивал на том, что поэт - это существо особенное, живущее одновременно по крайней мере в двух мирах: обыденном, повседневном и в мире мечты. Доктор Антон Дитрих, лечивший Батюшкова в 30-е годы, считал, что одной из причин душевной болезни поэта стала особенность его душевного склада, в котором «воображение брало решительный перевес над рассудком». «Страстность натуры Батюшкова была хорошим материалом для развития в нем психической болезни», - заявил врач.

Поток сознания

Эпоха декаданса - рубеж XIX и XX веков - во многом связана с фигурой Фридриха Ницше. В этот период безумие покидает область медицинской патологии и становится особой философией творчества. Стоит, например, вспомнить знаменитый роман Фолкнера «Шум и ярость». Там умственно отсталый Бенджи, потоком сознания которого роман открывается, куда ближе стоит к полноте бытия, чем, скажем, его брат Квентин, студент Гарварда.

Английская писательница Вирджиния Вулф в рассказе «Понедельник ли, вторник...» часто повторяет слово «истина». Истина, по ее мнению, в силу своей изменчивой, зыбкой, неуловимой природы противится рациональному анализу. «Я хочу показать жизнь и смерть, разум и безумие, я хочу подвергнуть критике социальную систему, показать ее в действии...», - писала она о своем романе «Миссис Дэллоуэй». Однако и в ее случае литературная одаренность шла рука об руку с душевными болезнями.

Уже в своем первом крупном романе - «Путешествие вовне» Вулф мимоходом пишет о том, как сложно быть не таким, как все: «На лондонских мостовых красоту никто не ценит, но необычность не проходит даром, поэтому там лучше не быть слишком высоким, не носить долгополый синий плащ и не размахивать в воздухе левой рукой». В один из мартовских дней 1941 г. она ушла из своего загородного дома в Сассексе на прогулку и не вернулась. Ее тело было найдено в реке, куда она бросилась, наполнив карманы своего платья камнями.

XX век, по словам литературоведа Зиновьевой, распространяет категорию безумия, бывшую ранее привилегией творцов, на всех людей: «Если, например, Ницше подписывался «распятый в одиночку», то немецкие поэты-экспрессионисты делали это уже целым поколением. У них сумерки кумиров переживает уже всё человечество».

Антипсихиатрия против лечения

Так, поэты и писатели, открыв для себя категорию безумия как синоним откровения и постижения сути, недоступной для всех остальных, постепенно причислили к сумасшедшим и всех остальных людей. Своеобразным продолжением этих идей стало возникшее в 60-е годы в США общественное движение, которое получило название «антипсихиатрия». Именно тогда люди задались вопросом, кто определяет «норму», по каким критериям и имеет ли он на это право.

Американский психиатр Томас Сас является одним из видных деятелей антипсихиатрии. В своей работе «Миф о психическом заболевании» он заявил, что душевная болезнь не реально существующая вещь, а лишь понятие, выработанное нашей культурой. По его мнению, «психическое заболевание существует или является реальным точно в том же самом смысле, в котором существовали или были реальны ведьмы».

К этому времени была описана и такая проблема, как госпитализм, когда человек не может выйти из психиатрической больницы, потому что становится от нее зависимым. Движение антипсихиатрии нашло широкую поддержку в Европе, охваченной тогда студенческими волнениями. Однако реальные изменения произошли лишь в Италии. Там в один день было решено закрыть все крупные психиатрические лечебницы.

После закрытия этих больниц было открыто множество маленьких центров и сделан также акцент на амбулаторное лечение: когда человек не находится в больнице постоянно, а приходит на какие-то консультации. И у психиатрической службы, таким образом, возникла мотивация человека поскорее выпустить. Эта реформа в итоге оказалась невероятно дорогой, но многие страны идут по этому пути в той или иной степени.

А не лечить ли «нормальных»?

Как легко, чуть ли не походя, мы объявляем знакомых и незнакомых нам людей «психами»! «Иванов с ума сошел, Петров свихнулся, у Сидорова крыша поехала... » Как легко мы ставим подобные диагнозы! Известный немецкий психиатр Манфред Люц призывает здесь к осторожности и добавляет: лечить надо не больных, а здоровых.

Манфред Люц этим серьезно озабочен. Причину он видит в том, что люди, в общем-то, имеют весьма слабое представление о психиатрии и психотерапии. Компенсируя этот пробел, Манфред Люц в увлекательной и доступной форме описывает в своей новой книге несколько «типовых» душевных заболеваний. Но его книга -не учебник психиатрии. Автор учит другому - толерантности, снисходительности и, что самое главное, осторожности в диагнозах. «Наша проблема - не больные, - подчеркивает он. - Наша проблема - так называемые нормальные люди». Книга Люца, входящая сейчас в первую тройку немецких бестселлеров в списке «нон-фикшн», так и называется: «С ума сойти! Мы лечим не тех».

Как признается Люц, даже профессиональным психиатрам бывает порой трудно провести границу между психически больными и «так называемыми» здоровыми людьми (эта прибавка - «так называемые» - очень часто встречается в данном контексте на страницах книги).

«Нормальными» он считает (на совершенно другом, конечно, уровне) кривляющихся эстрадных юмористов, эгоманов, раздевающихся - в буквальном и переносном смысле - на глазах у телезрителей, шоуменов, устраивающих испытания по съеданию червяков, тех, кто в этих испытаниях участвует, и тому подобную публику. «Они нормальны с точки зрения медицины, - замечает Люц, - но их не мешало бы подлечить».

А вот какой диагноз поставить, например, Франциску Ассизскому? Легендарный католический святой, ставший основателем нищенствующего ордена францисканцев, на первый взгляд является «классическим» шизофреником. Он слышал за обедней голоса, рассказывал о своих видениях, отказался от родного отца, объявив, что впредь будет считать своим отцом Господа, вестником которого себя провозгласил... Налицо слуховые галлюцинации, одержимость навязчивой идеей, мания величия, то есть типичные симптомы шизофрении, решил бы современный психиатр и взялся бы лечить Франциска.

«От чего лечить?!» - спрашивает Манфред Люц. Ведь дело врача - избавлять человека от страданий или хотя бы уменьшить их. А Франциск Ассизский совсем не страдал. Наоборот, он был счастлив и делал счастливыми других людей. Его коммуникативная компетентность была поразительна. Ни о какой социопатии, то есть патологической неспособности адаптации в обществе, социуме, не могло быть и речи. В общем, психиатру тут делать нечего.

Дело как раз в том, страдает ли человек, есть ли клиническая аномалия в его отношениях с обществом. Это решающий фактор. «Мы должны быть здесь исключительно осторожными и не спешить каждого неординарного человека объявлять психически больным, -подчеркивает Люц. - Только тогда, когда неординарность приносит ему страдания, психиатр обязан помочь. А если человек доволен жизнью, и окружающим особого вреда нет, то врачу здесь делать нечего».

Юрий БЛИЕВ, обозреватель «МГ».