Илья Мечников в Одессе

Первые шаги молодого профессора

Одесса, 1865 год. Одесситы отмечали событие всероссийского масштаба - основание своего, названного Новороссийским, университета. Туда начала съезжаться профессура. Прибыл и 22-летний Илья Мечников. Позади Харьковская гимназия, которую он окончил с золотой медалью, естествоведческое отделение Харьковского университета, вместо обычных четырех лет он окончил его за два года. Успел постажироваться и за рубежом, поработать в лабораториях известных в Европе ученых, опубликовать ряд научных статей. Одно слово, активно готовился к профессорскому званию. В новом университете его зачислили доцентом кафедры зоологии.

Становление

Молодой Мечников выделялся среди профессуры широтой взглядов, нешаблонными подходами к чтению лекций. В отличие от большинства старой профессуры, он редко приводил общеизвестные данные, ссылался на европейских авторитетов, рассказывал о результатах собственных научных исследований времен стажировки за рубежом, приобщал студентов к дискуссиям. Его лекции проходили оживленнее, интереснее, их охотно слушали студенты не только естествоведческого, но и других факультетов. Это многим не нравилось. Некоторые завидовали: в 24 года за серию научных работ по сравнительной эмбриологии ему и профессору А.Ковалевскому была присуждена престижная премия Бэра.

Вскоре молодой ученый поехал стажироваться в столичный Петербургский университет. Там его тоже приняли доцентом кафедры зоологии. Время, проведенное в Петербурге, было использовано с толком - в свои 24 он года защитил докторскую диссертацию. А что же дальше? Соответствующей профессорской вакансии не было, и он, будучи уже женатым, возвратился в Одессу.

А здесь за время его отсутствия многое изменилось. С одной стороны, талантливые, с прогрессивными взглядами ученые - И.Сеченов, А.Ковалевский, С.Посников, а с другой - консервативная профессура, успевшая, однако, укрепить свои позиции.

Мечников, уже профессор, углубился в научную деятельность. Продолжал преподавать зоологию, одновременно вел исследовательскую работу в области сравнительной эмбриологии и зоологии беспозвоночных.

Прощай, университет

Тем временем Россию начала трясти политическая борьба. А поскольку власти видели основной источник крамолы в университетах (в политических делах проходили то студенты, то лица, недавно его окончившие), началось невиданное доселе давление на высшие учебные заведения. Были изданы «Временные правила», фактически сводившие на нет свободу, которой до сих пор пользовались университеты.

Новые предписания властей дошли и до Одессы. Была введена должность инспектора, причем не избранного советом университета, а назначенного администрацией учебного округа. В обязанности инспектора входила слежка за «направлениями мысли» студенчества.

Ситуация в университете обострилась после 1 марта 1881 года -дня гибели императора Александра II. Начались подкопы под прогрессивно мыслящих ученых, в частности профессора С.Посникова. Студенты выступили в его защиту, устроили массовую сходку. Троих исключили из университета, дав повод к новым студенческим выступлениям. Власти обратились к самым авторитетным профессорам, в том числе и к Мечникову, с просьбой использовать свое влияние на молодежь для ее «умиротворения». Ученые, конечно, отказались. Обстановка обострялась. И наиболее известные и почитаемые в университете профессора, среди них и Мечников, в знак протеста подали заявления об отставке. Тогда студенты написали открытое письмо ректору: «Всех нас глубоко поразило решение профессоров Преображенского, Мечникова, Гамбарова уйти из университета... Ваше управление, Семен Петрович, вредно для университета, поэтому мы надеемся, что вы, дабы не потерять лучших профессоров, сами откажетесь от дальнейшей ректорской деятельности...»

Илья Мечников вспоминал о тех временах следующим образом: «Власти... продолжали преследовать без разбора. Положение профессоров, которые и не имели ничего общего с противоправительственными направлениями, но не видели необходимости в тех преследованиях, стало буквально нестерпимым». И ученый оставил университет в Одессе.

В далекой Мессине

И вот он уже далек от всего пережитого - от преподавательской работы, научных исследований, политической возни, интриг. Можно наконец и отдохнуть. И Мечников с супругой Ольгой Николаевной выехал в село Поповка Киевской губернии, где она получила в наследство небольшое имение. Но разве он мог сидеть в деревне без любимого дела, когда было столько замыслов, незавершенных исследований, гипотез, которые надлежало подтвердить? И ученый уехал на побережье Средиземного моря, в Мессину. Мог ли он знать, что именно здесь находились истоки его знаменитой впоследствии фагоцитарной теории?

Опыты с личинками морской звезды захватили его. Под микроскопом вырисовывалась интересная картина. Наблюдаемые им «блуждающие» клетки морской звезды поглощают зернышки кармина, вещества красного цвета. Не значит ли это, что они могут противодействовать каким-либо посторонним вмешательствам в организм? К примеру, микробам? Исследователь направился к цветнику, где росли розы. Взял несколько острых шипов, ввел один из них под кожицу личинке. А поутру увидел то, на что и рассчитывал - острую колючку окружил сгусток закрашенных кармином клеток.

Вот так, с колючки розы и личинки морской звезды и начался триумф его знаменитой фагоцитарной теории иммунитета.

В августе 1883 года в Одессе проходил съезд российских естествоиспытателей и врачей. По предложению профессора А.Ковалевского председателем съезда избирают Илью Мечникова. Во вступительном слове Мечников говорил об огромных возможностях науки, в которой еще так много нераскрытого, непознанного, а в программном докладе подтвердил эту мысль конкретными результатами собственных исследований последнего времени. В живой организм вместе с едой, водой проникает огромное количество болезнетворных микробов, но заболеваем мы весьма редко. Почему? Ибо организм имеет целительные силы, противодействующие микробам. Это фагоциты.

Доклад профессора Мечникова стал основной сенсацией съезда. А тем временем в мире бушевали инфекционные заболевания. Большой вред приносили холера, дифтерия, а в последнее время стало распространяться и бешенство, от которого не было спасения - смертность стопроцентная. И вот - сенсация! Первое в мире исцеление от бешенства! В Париже Луи Пастеру удалось спасти обреченного мальчика введением ему вакцины против бешенства собственного производства. Значит, наука действительно способна на большие дела. В России впервые предметно заговорили о создании бактериологической станции типа Пастеровской в Париже. И выбор пал на Одессу -именно там взращены специалисты, которым можно было поручить ответственное дело. Одесская городская управа нашла и средства, приобщились к делу уважаемые в городе благотворители. А когда возник вопрос о руководстве станции, единодушно высказались в пользу профессора Мечникова. Илья Ильич недолго размышлял: Одесса стала ему родной, предлагалось интересное, перспективное дело - почему бы и не взяться?

Наших бактериологов принимает Париж

Одесских бактериологов, инфекционистов, всю общественность южного края беспокоило не только бешенство, не только болезни людей. Юг Украины исстари славился своим высокоразвитым овцеводством. Шерсть Таврии раскупали и за рубежом. Дело было весьма выгодным, пока животных не стала поражать сибирская язва - начался настоящий мор среди животных. Та же беда наблюдалась и во Франции. Там сибирская язва стала настоящим национальным бедствием, и Пастер вплотную занялся этой острой проблемой. В 1881 году он провел свой знаменитый эксперимент по вакцинации овец и коров против сибирской язвы. Ученый применил созданную им вакцину. Результаты оказались блестящими: все не привитые овцы погибли, а из провакцинированных не пала ни одна. Этот успех подбодрил предпринимателей, ветеринарных специалистов Таврии.

В Одессе собрались члены Общества врачей, представители местных властей. Обсуждался вопрос о том, как наконец добиться перелома в борьбе против инфекций среди населения, как защитить и местное животноводство. Первая в России и вторая в мире, после Пастеровской, Одесская бактериологическая станция делала первые шаги. На собрании общества созрело рациональное решение: командировать в Париж, к Пастеру, своего специалиста, который мог бы позаимствовать парижский опыт защиты людей и животных, перенести его на местную почву. Кого послать? Директор Одесской бактериологической станции профессор Мечников предложил кандидатуру молодого врача и бактериолога Николая Гамалею.

- Николай Федорович длительное время работал со мной, и я могу ответственно заявить, что он очень хорошо знаком с экспериментальной частью. Последнее время мы сообща работали над туберкулезными бациллами, культуру которых получить чрезвычайно сложно...

Собрание не возражало. Но на какие средства осуществить эту несомненно необходимую командировку? К счастью, мир оказался не без добрых людей - нашлись предприниматели, которые согласились профинансировать поездку в Париж, и молодой бактериолог выехал во Францию.

А тем временем новая бактериологическая станция развернула работу. Ее штат состоял всего из четырех сотрудников, включая и директора. Да и четвертый оказался уже вне штата, им был врач-эпидемиолог Яков Бардах. Да, энтузиазм был просто необходим - на пути одесских бактериологов возникло куда больше терниев, чем роз. Если весь цивилизованный мир воспринял новации Пастера с большим подъемом, то отечественная врачебная корпорация - неоднозначно. С другой стороны, и сами одесские бактериологи понимали, что экспериментальные основы метода Пастера еще не совсем отработаны. А следует учесть еще и местную специфику. И профессор Мечников настойчиво совершенствовал пастеровский метод, стремился адаптировать его к местным условиям. Развертывались работы и по созданию собственной вакцины против бешенства людей, сибирской язвы животных.

Успехи и неудачи

С возвращением Николая Гамалеи из Парижа деятельность бактериологической станции оживилась. Обсудили, проанализировали собственные наработки, опыт Пасте-ра. Начался новый этап - практическое применение совместных разработок. И вот в Одессе новость: бактериологическая станция начинает профилактическую вакцинацию людей против бешенства. А чтобы доказать населению, что это совершенно безопасно, не говоря уже о том, что необходимо, Николай Гамалея первым сделал себе прививку. За ним и другие сотрудники станции.

Казалось бы, бактериологи-новаторы делают все для блага людей, спасая от возможного неизлечимого заболевания, честь им и хвала. А вышло наоборот - нововведения стали причиной целой серии неприятностей, скандалов, преследований.

Началось все с совершенно абсурдной анонимки в адрес одесского врачебного инспектора. В доносе сообщалось, что в квартире Николая Гамалеи (в которой за неимением казенного помещения размещалась Одесская бактериологическая станция) животным прививают ряд болезней и выпускают на волю. Приходилось отбиваться и от противников предложенных бактериологами нововведений. На очередном санитарном съезде некий консерватор доказывал, что бактериология не имеет никакого отношения к санитарному делу. Профессор Мечников дал ему надлежащий отпор.

Тем временем в Одессу начали прибывать люди, пострадавшие от укусов бешеных животных. Им делали прививки. Из 88 провакцини-рованных двое все-таки умерли - и какая поднялась шумиха! Уже и в столичной газете «Новое время» появилась публикация, которая предостерегала население России от прививок, доказывала, что и пастеровские методы не имеют научного подтверждения. Поднятая буча уже стала угрожать самому существованию Одесской бактериологической станции.

Что уж говорить о неких доморощенных авторитетах, когда и на таком высоком собрании - II Пироговском съезде в Москве известный ученый-гигиенист Эрисман выступил с утверждением, что, мол, для нашей земской и городской санитарии победа бактериологического направления была бы смертным приговором. Местные, одесские противники начатых было прививок поспешили перепечатать выступление Эрисмана в своем «Сборнике Херсонского земства». В ответ профессор Мечников обрушился на Эрисмана, доказав, что тот не имеет элементарных понятий о последних достижениях мировой бактериологии. Но то было лишь начало. Настоящие неприятности, самые тяжелые дни выпали на долю Мечникова и его немногочисленных сотрудников, когда они попытались бактериологическими методами одолеть эпизоотии среди сельскохозяйственных животных. В том была жизненная необходимость, поскольку экономика края стала все больше страдать от массовых заболеваний овец сибирской язвой. И это в Таврии, где отары овец насчитывали сотни тысяч голов.

Его с радостью встретил великий Пастер

На то время Пастер с сотрудниками уже доказал жизненность прививок овец против сибирской язвы, хотя и у него появилось много врагов и недоброжелателей, ставивших палки в колеса.

В Таврии же наиболее дальнозоркие, прогрессивные предприниматели - барон Фальц-Фейн, Скадовский пошли на сотрудничество со своими бактериологами. При их поддержке состоялась пробная массовая вакцинация овец у помещика Кузнецова. Она прошла успешно. Обществу аграриев был подготовлен доклад. Положительные результаты дали и последующие прививки. Собственники многотысячных овечьих отар вздохнули с облегчением - неужели и в их крае будет покончено с опустошительной сибирской язвой?

Казалось бы, вот уж и конец необоснованным нападкам, клевете, скандалам. Как вдруг неожиданная катастрофа.

Подбодренный первыми успехами, заместитель директора бактериологической станции Яков Бардах (Мечников пребывал в отпуске) договорился с местным помещиком Панкеевым о прививках нескольких десятков тысяч овец. И случилось невероятное - почти все погибли. Владелец овец подал на Бардаха в суд. Началась пренеприятнейшая судебная волокита. А врачи, противники нововведений только этого и ждали, подлили масла в огонь. И началось по новой.

Илья Ильич тяжело переживал неудачу своих сотрудников. Да, была допущена технологическая ошибка, ее можно было не допустить впредь, но чтобы вот так дискредитировать полезное начинание...

Развязке поспособствовал прибывший в Одессу член семьи российского императора принц Ольденбургский, покровительствовавший развитию отечественной бактериологии. Изучив ситуацию и не видя никакой вины со стороны профессора Мечникова, он решил разрядить напряженную обстановку, сделав Илье Ильичу весьма лестное предложение - возглавить в Петербурге основанный им, принцем Ольденбургским, Институт экспериментальной медицины, самое престижное в то время научное медицинское учреждение России. Приглашение принца сделало бы честь любому первоклассному ученому. Но Мечников отказался. С него достаточно. К тому же было бы важнее продолжить исследование главной в его жизни проблемы - фагоцитарной теории иммунитета. Той, за которую ему со временем присудят почетную Нобелевскую премию.

И профессор Мечников отбыл в Париж, где его с радостью принял великий Пастер.

Василий КАЛИТА, соб. корр. «МГ».
Киев.