Благодаря огромному лбу (Г.Нейгауз сравнил его с куполом собора Св. Петра работы Браманте в Риме), скупой мимике английского аристократа и волевой нижней челюсти древнеримского полководца пианист Святослав Рихтер казался абсолютно неприступным, холодным, несколько отстраненным и уверенным в себе человеком. Но та дистанция, которая возникала между ним и залом, была расстоянием, отделяющим не аристократа от плебеев, но смертных от небожителя.

...Профессор придирчиво осмотрел себя в овальном зеркале: слегка оскалился, высунул язык, оттянул нижние веки, помял кожу на шее. Профессорская голова в хрустальных лучах бра как бы светилась радужным нимбом. Оставшись довольным, задал мне очередной «кроссворд»: «Как думаете, из чего сделана рама этого зеркала?»

Я с нескрываемым восхищением потрогал изумительной красоты раму.

- Ладно, никакая это не бронза, - сдался хозяин квартиры. - Обыкновенный гипс, но сделал сам! Все рамы к картинам - мои! Как и сами картины.

Ход конем

Не помнится, чтобы еще кто-то из врачей стал первооткрывателем новых земель, да еще не так давно, в 1913 г. А случилось все довольно буднично, в ночную бессонницу за шахматной доской, на ледокольном пароходе «Таймыр», в водах моря Лаптевых. Но прежде вопрос: каким образом однорукий юноша стал слушателем Военно-медицинской академии в С.-Петербурге? Как ему удалось попасть судовым врачом в арктическую экспедицию по поискам сквозного пути через Северный ледовитый океан, длившуюся пять долгих лет (1910-1915)?

Род Снегирёвых был связан с Московским университетом, в нем они занимали кафедры, были профессорами... Но Владимир Федорович Снегирёв мог бы сказать о себе словами поэта: «Тяжелое детство мне пало на долю». Рано лишившись родителей, он узнал горечь и обиды сиротства. Когда понадобилось освободить место для некоего чиновничьего сынка, то сироту Снегирёва из гимназии отчисляют и направляют в штурманское училище «для детей военных низшего ранга», в котором - все прелести муштры: розги, карцер, «оставление без пищи»...